Миллионы рубиновых угольков бесшумно тлели в огромном горле доменной печи. Таисия небрежно бросила в догорающий костёр сучковатое полено и отчего-то задумалась. Пламя стало облизывать сухое дерево с неохотой, но спустя минуту оно уже отчаянно трещало, пытаясь вырваться из жестоких огненных объятий.
- Вот так, как затухают эти искры, сгорит когда-нибудь и моя судьба, - еле слышно прошептала женщина, вглядевшись в разразившуюся в топке схватку. Удивившись столь нелепому монологу, Таисия встала и нервно зашагала по комнате. В свои сорок лет она отчётливо понимала, что в жизни большинства людей регулярно возникают трудности, что с ними надо бороться – таковы уж законы человеческого существования. Были проблемы, перемежающиеся с недолгими успехами, и в её судьбе, но стать сильнее жизненных невзгод, всегда и во всём быть победителем, ей сознательно не хотелось.
Каждый день она смотрела в окна, талантливо раскрашенные крепким зимним морозцем, без всякого смысла пыталась сосчитать падающие на дно птичьей кормушки снежинки, вечером готовила ужин, утром уходила на работу… И всё это лишь для себя. И этот привычный, осточертевший до боли сценарий, повторялся, казалось, целую жизнь. Ни одна неделя, начинающаяся с ненавистного понедельника, не приносила ничего нового. Будто там, на небе, суровый и несправедливый цензор приговорил её к этому бессрочному наказанию. От осознания своей участи Таисии захотелось плакать. Вторил ей и обезумевший в непроглядной ночи, такой же, как она, одинокий, но всё еще сильный ветер.
Затухая один за другим, тихонько доживали свой недолгий век искры в печи. Женщина сидела на расправленной кровати, теребя в руках старинную колоду цыганских карт. Непонятно зачем эти потрепанные кусочки бумаги сегодня предсказали ей счастье. Оно, словно вихрь, должно было ворваться и разрушить всё, что столько лет приносило ей одни страдания. Но где искать это счастье, сквозь туманную пелену, ведущую в призрачный мир колдовства, Таисия так и не смогла разглядеть.
Задвинув до упора дымовую заслонку в уже начинавшей остывать печи, Таисия примерила купленное вечером пальто. Довольно повертелась перед зеркалом, зачем-то одела еще и новые сапожки. Впервые со времени канувшей в Лету молодости она была довольна собой. Ни покрасневшие от слез глаза, ни едва проступившие морщинки, казалось, не испортили её облика. Выходя из дома, она намеренно не стала тушить свет – думала, что зимняя погода не заставит долго любоваться взошедшей луной. Луна… Много лет она была Таисии верной подругой.
Таисия выпорхнула из дома. На улице тускло горели фонари, едва освещая щедро наметенные декабрём пышные снежные заносы. От встречного ветра у Таисии быстро раскраснелись щеки. Куда и зачем она идёт? Ответ на этот вопрос женщина пока ещё не знала. Проезжая часть и небольшие обочины были совершенно безлюдными.
- Да, вот в такую погоду и сидят у тёплой печи. Он и она. А между ними – только большое и бесконечное счастье. И это счастье никто не в силах разрушить. Каждый хоть раз в жизни бывает счастлив. Говорят, что ради этого и стоит жить. А зачем я живу, если в моей жизни нет счастья?..
Бесконечные грустные мысли привели Таисию к автобусной остановке. На улице не было ни одной живой души, по пустой заметённой дороге не ездили машины. Таисия опустилась на холодную лавку внутри павильона и дыханием стала отогревать застывшие мягкие ладони. Тусклый свет фонарей разливал на её бежевом пальто нелепый свет, наполненный жизнью и навевающий мысли о будущем. Таисия, глядя на тающие под фонарями снежинки, замечталась. Она вдруг подумала о том, что у каждой женщины - своя судьба, которая создана Богом зачем-то. Представила себя рядом с маленьким ребёнком, играючи теребящим подол её платья...

Николай склонился над кроватью, на которой лежало практически безжизненное тело женщины. Если бы он опоздал на пару минут, если бы чуть помедлил, раздумывая идти ли за водкой... В её жизни бы не было уже ничего — только пустота, и её красивые, развевающиеся по ветру волосы. Николай хлебнул из горла и приложил на едва потеплевший лоб женщины облитый минуту назад кипящей водой платок. Таисия тихо застонала, и мужик, внезапно испугавшись, отскочил в сторону. В его жизни уже несколько лет главным спутником было спиртное. После того, как в аварии на скользкой дороге погибли его Маруся и двое ребятишек, он решил, что жить незачем. Пытался свести счёты с жизнью, а когда откачали, начал пить и уже не мог остановиться. Бросил работу — к чему ему спасать чужих людей, если врачи, кандидаты наук, его доблестные коллеги, которых он боготворил, не смогли спасти его близких. О поликлинике, об отделении реанимации, которому он отдал двадцать лет, старался не вспоминать, погружаясь в тьму пьяного бреда. И вот теперь она — беспомощное существо, которое он просто не в силах был оставить умирать — она лежит на его кровати, и её жизнь по сути зависит только от него...
- Вовремя я — руки-то не посинели... - прохрипел Николай, подкладывая под окоченевшие пальцы тёплую мягкую грелку.
Таисия заворочалась, и когда потяжелевшие раскрасневшиеся веки женщины едва-едва задергались, он поднес к ее губам ложку все той же водки. Почувствовав внутри разлившийся холодный огонь, женщина закашлялась и приоткрыла глаза. И, наверное, именно в этот момент оба человека, проклинающих жизнь, вдруг поняли ради чего она продолжается...